Вьетнам бескомпромиссно социалистический в том, что касается атрибутики. Каждое общественное учереждение украшено портретами Хо Ши Мина (первого президента здесь действительно уважают) и красными полотнищами с патриотическими высказываниями, каждый дом украшен красным стягом со звездой, даже в мелких деревнях.
Боковые улочки узки бывают настолько, что нередко трудно найти их в пестроте вывесок и разноцветии фасадов. Но много и не надо, основной транспорт – мотобайки разной степени раздолбанности. Фасады, кстати, неспроста столь узки в городе, ведь аредная плата взымается за полезную площадь занимаемого пространства на улице, а как высок дом и какова его длина вглубь квартала уже не важно. Потому большинство домов включают в себя множество комнат вообще без окон и, так как дома строятся вплотную ввысь и вглубь, улицы похожи на книжную полку.
Вьетнамские продуктовые рынки в крупных городах ещё грязнее чем в Китае. Непроданные к вечеру фрукты и овощи просто вываливаются в кучу на землю, так как они продаются зрелыми и в течении дня уже портятся и тащить назад их дороже, чем привезти на следующий день свежих. Зато цены на этих рынках приятно удивляют.
К примеру: куча спелых вкуснейших фруктов стоила нам около 60 тысяч донгов с торгом, конечно, это меньше ста рублей.
Рынки это ещё и дешёвые едальни. Если не смущают запахи и экспириенс поедания острой пищи прокачан, можно совсем недорого перекусить лапшой с каким-то неидентифицируемым мясом и ростками прямо возле дороги в быстроразворачиваемой едальне. А то и вообще на ходу у забавной разносчицы в пижаме (пижама и домашние тапочки для китайцев и вьетнамцев – обычная уличная одежда) с ведром лапши и коробкой плошек на коромысле. В целом вьетнамская кухня похожа на китайскую, но порции поменьше, а мяса побольше.
Не забывайте уточнять – не всегда то что лежит на столах бесплатная добавка, иногда за это могут попросить дополнительные деньги.
Самая молодая религия Азии – каодаизм, дикое смешение верований и постулатов из других религий, мистицизма и спиритизма, родом из Вьетнама. В числе святых каодаисты почитают Гюго, Толстого и Ленина. Каодаисты безобидны и забавны, на проповедь облачаются в белые халаты (поверх обычной одежды) и повязывают голову белой тряпкой, громоздят на свои алтари то, что любят сами, к примеру, пиво и закуску, а затем, помолясь, обедают своей пестрой толпой.
Мы сильно удивились увидев в супермаркете очередь в лучших традициях советской республики. Как выяснилось позднее, её происхождение не дефицит товаров, а вьетнамская практичность: скупщики набирают ещё тёплый хлеб целыми корзинами, чтобы потом продавать на выходе из того же супермаркета вдвое дороже. Никто не обижается на них, все терпеливо пихаются локтями в очереди.
А увидев пустые полки магазина, даже взгрустнули, вспомнив советские 80-е. Здесь полки пусты из-за Чук Мун Нам Моя, заставившего глобально закупаться вьетнамцев к празднику.
Очень любят азиаты мариновать, спиртовать, консервировать разного рода жратву и напитки в большие банки. Вьетнамцы туда же. Вспомнить только их змей и шершней в алкоголе. Не всегда бывает понятно что нужно пить, а что есть.
Вьетнамец никогда не расстаётся со своим головным убором. Будь то соломенная шляпа или шлем. В шлемах они ходят весь день и работают и кушают, не уверен что они снимают его на ночь.
Мы покидаем город и едем на юг в сторону Дананя. По пути сворачиваем с сторону каких-то религиозных сооружений, возможно, это и есть королевские гробницы. Нашли мы их, почему то, среди полей какой то картошки и скакали через заборы. По видимому, мы забрались не через главный вход с билетной кассой, потому что позднее появился старикашка-охранник и неуверенно попросил денег, получив однозначный отказ он с заметным облегчением согласился с этим.
Впечатляет техника монтажа сложнейших коллажей и фигур на могилах. При внимательном изучении понимаем, что яркую раскраску им дают кусочки обычного битого стекла и черепки посуды, собранные на сыром бетоне заготовки. При отсутствии каких-либо специальных материалов, созданы удивительно живые экспрессивные композиции.
Китайские храмы, встреченные нами по дороге выглядят совсем иначе, они гнетуще мрачны и депрессивны.
Ночь, как водится, застаёт нас в дороге. Первая же попытка попроситься на ночлег в школе вблизи дороги, встречена радушием. Молодой парень, охранник школы сначала выделил нам место для сна в учительской, потом, подумав, вызвал маму, учительницу начальных классов (пара десятков слов на английском в запасе) в этой же школе, которая после скромного ужина из кофе с бутербродами потащила нас домой на ночлег.
Её муж знал несколько слов, по его выражению, на американском. Осторожные попытки поговорить о американо-вьетнамской войне ни к чему не привели: “да, помним, жили здесь же, бомбили, страшно”, никаких фактов и личных историй не услышали. Складывалось впечатление сознательного умалчивания, не то общественная цензура, не то вежливая тактичность. На самом деле эта война ещё с ними, но об этом отдельно позднее, слишком сложная тема.